"Россия! Останься собою и душу свою сохрани…" Поэзия Николая Рачкова.  04.11.2016 00:00

Есть в жизни человека драгоценные моменты.  Они приходят нежданно, длятся недолго и этим бывают ещё чудесней. Они необъяснимым образом будят  в душе и радость, и грусть, тревожат её, очищают и обновляют, а главное, вынимают из неё русского человека.

 Открыла я как-то вечером, в редкие минуты отдыха, сборник стихов Н. Рачкова и ахнула: «Что за дивное царство в стихах!». Вслушайтесь только, представьте:

     Сколько сини!

      Ах, сколько сини,

      Снега синего и небес!

      В синей дымке

      Свинцово стынет

      Сонный,

      В синих осинах,

                            Лес.

И всё! Строчки, слова будто куда-то ушли, испарились и остались только синь снега, леса и небес. Красота-то какая! Не правда ли, эта чудесная синь зимней природы  вызывает особое душевное настроение, наполняет светом, свежим, морозным воздухом!

Так я открыла для себя сборник стихов «Рябиновая Русь» и познакомилась с поэзией современного русского лирика Н. Рачкова. Много позже, в 2006 году, глядя на поэта, читающего свои стихи со сцены сургутского Центра культуры и детского творчества «Камертон»,  слушая его  стихи, я подумала, что именно таким его и представляла: каким-то основательным, простым, сердечным, с душевным естеством и неторопливым укладом русского человека.  С тех пор поэт Н. Рачков – один из самых дорогих моему сердцу и созвучных моей душе поэтов.

В настоящее время появилась тревожная тенденция высмеивать русскую литературу гражданского пафоса, но ведь именно она веками формировала национальный духовный характер, народное самосознание многих поколений русских людей.  «Человек без духа не достоин своего звания.… Читайте историю России: и убеждайтесь, что вся она создана силою русского духовного характера…», - писал И. А. Ильин. [1].  

Вот почему мне хочется поделиться мыслями о тех стихотворениях Н. Рачкова, которые, на мой взгляд, пробуждают любовь к Отечеству и гордость за него, воспитывают русский характер, открывают нашим детям возможность стать духовно сильными, вызывают интерес к истории своей страны. Вот одно из таких стихотворений:

То ли годы меня хорошо укачали,                       

То ли вьюга опять замела окоём,

То ль восторг на душе, то ли бездна печали…

Что ж, привычное дело – в России живём.

Ах, Россия,  Россия.… Зачем пеленала                     

Тёмный призрак Европы, ведь он без лица?

Сколько воли не дай – всё равно будет мало,

Сколько правды не режь – а не видно конца.

Всё равно в никуда все пути и дороги.

И кого ни корми, и кого ни пои,

Всё равно все берёзки твои босоноги,

Всё равно будут плакать все ивы твои.      

И какие хоромы ни выстрой на диво,

Хоть в узоре фасад, хоть конёк к облакам,

Всё равно прорастёт у крылечка крапива,

Всё равно хоть разок да хлестнёт по ногам.

Сколько мук, сколько слёз.… Но и радостей много.

Но завиден другим даже твой неуют.

И нередко надежда твоя лишь на Бога,

Потому что другие всегда предают.

Мне так больно порой за тебя. Так обидно.

«Как ты можешь прощать?» - Я от горя шепчу.

Участь русского так на земле не завидна…

Только разве другому она по плечу?

В стихотворении шесть строф.  На протяжении всего стихотворения звучит голос автора, появляющегося в субъективно-лирическом начале стихотворения как лирический персонаж. В первой строфе он выражен местоимением «меня» и глаголом в первом лице множественного числа «живём».  Во второй строфе  авторский голос звучит  в обращении к родине «Ах, Россия, Россия…». В последней строфе  - в обращении «Как ты можешь прощать?» и  в личном местоимении «мне» («Мне так больно...»).

Тема стихотворения -  «судьба России», определена уже в конце первой строфы:

То ль восторг на душе, то ли бездна печали…

Что ж, привычное дело –

в России живём.

Во второй - четвёртой строфе происходит  развитие темы -  душевные переживания, размышления героя по поводу жизни в России, доли русского человека,- центральных образов стихотворения. Последние две строки конечной строфы -  эмоциональное заключение в форме сентенции – итоговые, к ним сводится, в них заключается смысл всего стихотворения. Для развития мотивов лирической темы поэт использует синтаксический, интонационный  и лексический параллелизм.

Повторение начальных слов в каждой строфе, словесные анафоры усиливают также эмоциональное напряжение и  являются одним из средств выражения чувств автора.

Вторая строфа стихотворения начинается обращением автора к родине:

 Ах, Россия,  Россия.…Зачем пеленала

Тёмный призрак Европы,

 Ведь он без лица?

Сколько воли не дай – всё равно будет мало,

Сколько правды не режь – а не видно конца.

Аллегорическое изображение революции  в виде призрака, по-видимому, заимствовано автором из первых строк Коммунистического Манифеста. Один из лучших представителей русской культуры И.А. Ильин предупреждал соотечественников: «…не наша печаль чужих детей качать. Оставим до времени все эти человеческие мечты и вселенские химеры. Россия перед нами». [1, стр. 94].  Какой-то злой парадокс в том, что самую страшную революцию породила та страна, которая называлась некогда «Святой Русью». За «призрак коммунизма» как за «тёмный призрак Европы» Россия заплатила «влагой красного цвета», стремясь к правде и воле «во имя равенства, зависти и…пищеварения».

Но «сколько воли не дай  - всё равно будет мало, сколько правды не режь – а не видно конца», потому что, по словам классика, «…широк человек, слишком даже широк, я бы сузил» [2].  В метафоре «пеленала…призрак» слышится ещё и другое: пелена, которая застелила глаза русского человека, и он не разглядел, что младенец «без лица», что он «тёмный». Этот эпитет «тёмный» говорит о многом, помните: «кто светел, тот и свят».

Во второй строфе стихотворения поэт с горечью отмечает:

Всё равно в никуда все пути и дороги.

И кого ни корми, и кого ни пои,

Всё равно все берёзки твои босоноги,

Всё равно будут плакать все ивы твои.

Это происходит оттого, что на мистическом уровне русский человек всегда стремился к духовному, а когда поддавался «князю мира сего», путь этот оказывался дорогой в «никуда». И не только потому, что обманывали да объегоривали «заморские друзья».  Уделом Богоизбранной страны всегда были страдания и испытания: суровый климат, оторванность от моря, незащищённость равнины, татарское иго, бесконечные войны; вызванные этими войнами крепостной уклад и право; и разноплемённая толща малых, преимущественно азиатских, народностей. Отсюда щемящие душу образы плакучих ив и босоногих берёзок Руси.

И какие хоромы ни выстрой на диво,

Хоть в узоре фасад, хоть конёк к облакам,

- так начинает предложение – четвертую строфу автор стихотворения.

Старинное слово «хоромы» обозначает жилой просторный дом. Раньше говорили: «Он избу свою продал, хоромы выстроил». А тут не просто добротно, просторно, но ещё и дивно: в узорах фасад, на крыше, под самые облака, (а значит, дом высокий!) – конёк. Чего бы не жить! И вдруг завершает её:                          

Всё равно прорастёт у крылечка крапива,

Всё равно хоть разок да хлестнёт по ногам.

Причём анафора «всё равно», используемая автором, подчёркивает непреложную неотвратимость действия: «прорастёт» и «хлестнёт».

Образ хлёсткой крапивы возникает в стихотворении как напоминание о смирении для вразумления тех, кто забывает о своём высоком предназначении русского человека, пребывая в гордыне, эгоизме, тщеславии, равнодушии, сытости, самовозвышении и самодовольстве.

(Интересно заметить, что читая  4-ую строфу стихотворения Н. Рачкова, сразу вспоминаешь в памяти строки другого поэта Н. Рубцова из стихотворения «Привет, Россия», и обнаруживаешь прямую перекличку строк Н. Рачкова с поэтическими строками Н. Рубцова:

За все хоромы я не отдаю                            

Свой низкий дом с крапивой под оконцем…

Этот пример (как и другие) свидетельствует,  насколько близко творчество Н. Рачкова поэзии Н. Рубцова).

Сколько мук, сколько слёз.… Но и радостей много,  - пишет далее автор стихотворения, и каждому человеку, хоть немного знакомому с историей Руси, понятно, о чём идёт речь.

История любого народа - претворение в жизнь  замысла Божия. И наша история свидетельствует о том, что до тех пор, пока русский человек хранил и защищал свою веру,  жил по заповедям Божьим, он находился в достатке и благоденствии. Когда же народ отступал от веры, забывал об истинных ценностях, то это влекло за собой страшные последствия. А как только, осознав свои грехи, люди восстанавливали в себе образ Божий и исправлялись, то Россия восходила ещё к большей славе. Но так уж сложилось, что не только слава и достаток, даже наш неуют завиден другим народам. И далее - мысль автора, подтверждённая всей историей России, веками бесчисленных и бесконечных страданий, когда русский народ, по словам Ф. М. Достоевского, «оставленный всеми, попранный всеми, работающий на всех и на вся, оставался лишь с одним Христом-Утешителем…»[2, стр. 205]:

И нередко надежда твоя лишь на Бога,

Потому что другие всегда предают.

  «Мне так больно порой за тебя. Так обидно», - пишет Н. Рачков. Конечно, по человеческим меркам -  «за державу обидно». Ту же боль за свою поруганную, обездоленную страну мы слышим и в стихотворении  другого поэта-патриота Н. Зиновьева: «… обидно, до слёз обидно за страну» [3].   Но так уж видно «на роду написано», таков Божий Промысел:  «Испытанья даются на благо, / Нет блаженнее русской души» [3, стр.86].

В последних строках стихотворения  - нравственные муки чуткого сердца поэта за свою родину, глубокое сочувствие ей:

 «Как ты можешь прощать?» - Я от горя шепчу.

 «Фёдор Тютчев как-то однажды обмолвился остыдливости страданий у русского человека... Стыдливость страдания, иначе говоря, терпение, нежелание жаловаться и мстить за личные обиды… – …эти свойства и отличают русских от обитателей протестантской Европы, а может, и от мусульман великого азиатского континента. Конечно, русский характер вовсе не ограничивается упомянутыми свойствами. Когда иссякнет народное терпение или грозит опасность Родине, он, русский человек, становится суров и грозен до непредсказуемости. Но именно тютчевская божественная стыдливость страдания приходит на ум (причём, без очереди), когда я пытаюсь понять самого себя», - писал В. И. Белов в книге «Тяжесть креста». [4].   Становится понятно, вспомнив эти строки писателя, что  умение прощать – это не слабость, что это качество божественного свойства, в нём  сила и стойкость русского характера. И не каждому эта участь по плечу.

Участь русского так на земле не завидна…

Только разве другому она по плечу?

 Только ли боль поэта слышится в третьей строке последней строфы? А может быть, участь русского не завидна лишь только на земле? И тогда в этой строчке  - вечные чаяния и надежды. И тогда становится понятно, почему другим завиден наш неуют, наша, казалось бы, незавидная участь на земле.

Над вопросами: «Почему России выпало то, что…выпало? Почему – ей?»,   по словам Г. Горбовского, размышляло много поколений патриотов нашей Родины.   «Неужто самая смиренная в долготерпении? Самая покладистая, а значит, и самая подходящая для экспериментов? Этакий полигон для всевозможных бесовских штучек. Или всё-таки – избранница Господня? Чтобы, как положено, через страдания к звёздам?» [5].    Автор преднамеренно написал «Участь русского», используя единственное число слова «русского», в то время, как должно быть использовано множественное число.  Но употреблённая поэтом данная синекдоха    как бы вмещает в себя весь русский народ, всю Россию в лице русского человека, делая его богатырём-исполином, подчёркивая его величие и особую миссию на земле.        

В следующем стихотворении Н. Рачков продолжает размышление о русском характере. Текст стихотворения состоит  всего из двух строф:

Да, мы другие и этим в веках дорожим.

Разные слишком святыни у нас и оплоты.

Им-то в привычку – с мечом за добром, за чужим,

Нам за своё, за родное – ложиться на доты.

Наших младенцев  топтали копытом коня,

В избах сжигали, утюжили из автомата.

Мы их младенцев, рискуя собой, из огня.

Из-под бомбёжки тащили к дверям медсанбата…

Тема стихотворения обозначена  автором в первых  двух строках: «Да, мы другие…».

Что же хотел сказать автор этим? Скорей всего, поэт имел в виду, что у русских другие, непонятные остальным, идеалы. Они живут по другим духовным законам, дорожат иными ценностями. Другой, иной, инок. Интересную мысль высказал в связи с этим В. Ирзабеков, заметив, что Преподобного Сергия Радонежского называют игуменом Земли Русской. В самом деле, разве Россия – монастырь?  Но если вспомнить, что монахов на Руси называли иноками, тогда всё становится понятным. Россия – страна иноков, т.е. иных. Эту мысль подтверждает и И.А.Ильин, говоря о том, что «у нас своя, особая вера, свой характер, свой уклад души. Мы иначе любим, иначе созерцаем, иначе поём. У нас иное правосознание и иная государственность». [1, стр. 54].    Просто, кратко, метко и совсем уж понятно об этом сказал современный поэт Н. Зиновьев: «Да, мы не от мира. От Бога» [3, стр. 57].   Лирический герой Н. Рачкова – это образ человека, который дорожит идеалами, духовными законами и  святынями своих предков.

В основе построения стихотворения (развития темы) лежит антитеза. Контрастная трактовка темы выражается противопоставлением: «Им-то… - за добром, за чужим» - «Нам за своё, за родное». Инверсия, употреблённая автором в этой строке (за добром, за чужим), подчёркивает статус грабителей всех тех,  кто являлся незваными на Русь в надежде поживиться чужим добром, усиливает отрицательную оценку их действий. Структура этой фразы, построенная, как разговорная речь,  делает эти слова народным приговором интервентам. Кому «им-то»? Да тем, кто на протяжении многих веков пытался захватить русскую землю, ограбить её. До 11 века – это были печенеги, в 11 -13 веках – половцы, в 13 веке – немцы и шведы; в 13-15 веках –   монголы, потом ордынцы; в 17 веке – шведы и поляки; в 19-ом – французы; в 20-ом  - фашисты. Всего восемь строк в стихотворении, но сколько печальных событий, сколько страниц  истории России вмещают они! Чтобы показать участь русского человека: во все века защищать свою страну жертвенно, самоотверженно, ценою собственной жизни, - автор очень удачно выбирает ёмкое, образное выражение «ложиться на доты», вызывая в памяти читателей беспримерные подвиги А. Матросова и А. Панкратова в Великую Отечественную войну.

Автор вспоминает реальные события истории в двух первых строчках второго четверостишия - антитезы:

 Наших младенцев  топтали копытом коня,

 В избах сжигали, утюжили из автомата.

 Читаешь и думаешь: неужели это всё могло быть на самом деле? Читаешь, и воскресают  в памяти события недавнего прошлого: Бабий Яр, овраг на окраине Киева; белорусская Хатынь, сожжённая фашистами дотла деревня с мирными жителями и детьми…

В строках поэта

Мы их младенцев, рискуя собой, из огня.  

Из-под бомбёжки тащили к дверям медсанбата… -

 звучит всё та же потаённая мысль автора: «Как ты можешь прощать?».

Присущие  русскому народу доброта, всепрощение, отсутствие злопамятности подтверждается примерами из русской истории, о которых пишет Н. Лосский: «Во время Севастопольской кампании, раненых французов «уносили на перевязку прежде, чем своих русских», говоря: «Русского-то всякий подымет, а французик-то чужой, его наперёд пожалеть надо». И во время Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. солдат кормит измученного в бою и захваченного в плен турка: «человек тоже, хоть и не христианин» [2, стр. 225].    «А уж класть душу за други своя – это наша главная профессия, - пишет В. Тростников, - это мы делали и в период самого лютого атеизма, когда наш парнишка шёл воевать, «чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать» [6].   Как уж тут не вспомнить про «всемирную отзывчивость» русской души, о которой писал Достоевский.

Размышляя над содержанием произведений Н Рачкова, начинаешь понимать, что  только через наличие в человеческой душе духовной ипостаси происходит реализация человечности.

Стихотворения  поэта раскрывают величие и недосягаемость русской души, её высокий строй, её духовные начала. Они будят в читателе сопричастность («В России живём»), к тому, что происходит и будет происходить в России, зовут к сохранению идеалов, уклада души русского человека.  

И хочется бесконечно повторять вместе с автором его сердечную, сохранную молитву  своей Державе:

Россия! Останься собою

И душу свою сохрани.       

Литература.

 1. Шмелёв И. Куликово поле. Ильин И. А. Творческая идея нашего будущего.  «Рарогъ», 1999.  - Стр. 94.

2. Лосский Н. Бог и мировое зло. М., Издательство «Республика», 1994г. – Стр. 128

3. Зиновьев Н. Души печальные порывы. Краснодар. 2006. – Стр.46.

4.  Белов В. А. Заболоцкий. Тяжесть креста. Шукшин в кадре и за кадром. М., Советский писатель. 2002. – Стр.11.

5. Горбовский Г. Остывшие следы. Записки литератора. Лениздат. 1991. - Стр. 366.

6. Тростников В. Раздумья в пути. М., Издательство «Русский дом», 2003г. – Стр. 9.