Прозреть небесное в земном... Рассказ В.И. Дёгтева "Благодать".  09.03.2019 16:18

Всё многозначно в этом рассказе: и само название «Благодать» — даётся благо тому, кто служит не земному, а небесному, и эпиграф из Евангелия от Матфея (14:36): «и которые прикасались, исцелялись…». Речь, конечно, идёт об исцелении духовном. Служащий Божьему врачует (исцеляет) и свою душу, и души других на любом поприще, в любом призвании: священника ли, учителя, художника или иконописца…

Многозначны образ (икона) Георгия Победоносца и образ  (герой) персонажа рассказа эмигранта Георгия, отца двух главных героев рассказа, наречённых при рождении одним именем. Многозначно и само имя двух главных героев — Савелий (от древнееврейского  Ин: 17/30 — испрошенный у Бога): молодого художника-француза  российского происхождения и его брата, русского талантливого иконописца.  Только один, французский художник-дизайнер, на ветхозаветный манер (читайте: модно европейский) стал называть себя Савлом, а второй жил и творил в соответствии с дословным переводом имени своего…

Имя «Савл» невольно возвращает нас  к истории евангельского, точнее, новозаветного сюжета. Один из жестоких гонителей христиан Савл, услышав голос Божий и ослепнув, прозрел и стал одним из главнейших подвижников христианской веры — апостолом Павлом.

Герой же рассказа В. Дёгтева «Благодать» Савл, создающий «произведения интимного в  основном свойства… для женщин и известного сорта мужчин» (57), как бы сознательно даже через выбор имени отрекается от своего изначального  предназначения. Став модным художником, он развлекает пресыщенную европейскую публику «клубничкой». Он из Савелия (Павла) — носителя истины, Божьего, становится Савлом, гонителем истины.

Рассказ В. Дёгтева удивительным образом перекликается со стихотворением В. Соколова «Художник выставлял тела, плоды, ручьи…», в котором, на первый взгляд может показаться, речь идёт о двух художниках-братьях, но на самом деле, по-видимому, произошло раздвоение личности человека. Герой-художник Соколова, как Савл Дёгтева, продавал свой талант на потребу, а дух запер в темницу, почти ничем не питая.

Земное: карьера, слава, власть, деньги, престиж — вот система его ценностей. Вследствие этой безумной погони за ценностями мнимыми, он настолько черствеет душой, что даже не способен услышать покаяние отца, бывшего россиянина, эмигрировавшего в Европу. Когда-то, будучи солдатом, он совершил большой грех:  разорил и осквернил храм, совершил блуд, совратив молоденькую девушку, вероломно предал её, «обманул наивную святую душу — сбежал, можно сказать, из-под венца» (61). В погоне за сиюминутным, временным, он отрёкся в пользу мамоны от всего, что было ему дорого, и получил в наказание страшную, неизлечимую раковую болезнь, от мук которой не спасали и обезболивающие сильнейшие  наркотики.

Сын же его не понял предсмертной просьбы отца: «отслужить панихиду, если случится поехать в Россию, именно в этом городке, а если, паче чаянья, будет восстановлена эта церковь-на-Оторвановке, то отслужить именно в ней» (57). Просьба эта кажется ему «более чем странной причудой» (57). Не понял он и  причины его мучительной смерти.  Савл как бы продолжает эту безумную погоню отца за мнимыми ценностями, ведущую к погибельной пропасти.

Попав в российский провинциальный городишко по каналам Фонда Сороса, он после европейских столиц, роскошных  особняков с отвращением взирает на нищие лачуги, кривобокие, похожие на курятники, домишки города, где когда-то служил его отец. Савл удивляется и не понимает, почему это место отцу казалось неземным раем, почему, когда он рассказывал об этом городке своему сыну, «у него сияли глаза, а на лице светилась такая мечтательная, такая счастливая улыбка, что  он (Савл) представлял себе это место чуть ли не центром мира, и город этот виделся в мыслях чудесным, как на росписях Палеха, а тут…» (60).  Сын никогда не поймёт и первую, настоящую любовь отца к той, с которой он потом так жестоко поступит: у ворот части его будет ждать Маня с уже обозначившимся животом, он же, выйдя к ней, спохватится, будто что-то забыл. «Вернётся в часть, перелезет через забор — и на вокзал!» (61)

И только на миг душа Савла вздрогнет, освободится от ложного и наносного, когда в старинном, просторном храме, где отец просил отслужить по нему панихиду, он увидит творения настоящего мастера, иконы современного художника и поразится природной мощи автора икон. Он почувствует восторг и зависть к таланту творца, русского богомаза, «у которого совершенно нет никакой "школы"» (61); и который, подражая лучшим иконописцам прошлого, почти по-рублевски запечатлев в своих творениях лик Спасителя и Богоматери, остался самобытным в своей манере передать небесное, ведь икона — это окно в мир горний. Не случайно Савлу вспоминается Брейгель Старший, названный «мужичьим Брейгелем», т.е. народным в своей манере передать Боговоплощение, не через внешнее (можно искусно прописать в академическом духе все детали, как это делали многие художники прошлого), а через внутреннее: постижение сути Божьего (Христос-страдалец за людей, за последнего грешника). И когда Савлу ревниво захочется посмотреть на этого богомаза, он увидит только внешнее: человека-обрубка, без рук и без ног, зубами владеющего кистью, но комната которого «сияет каким-то неизбывным светом»  и «благостной добротой» (62)  от написанных им редких икон.

Вот он   на глазах у Савла выводит кисточкой в зубах лик Богородицы, «уж очень смахивающий на лик его  (русского богомаза Савелия) матери, не опухшей и опустившейся, какой осталась она в его памяти, а молодой, красивой, вот как на этой старой фотокарточке, где она у разрушенного здания, вроде бы на церковь похожего, а рядом какой-то солдатик держит в руках лом, как будто это копьё, и у которого до странного знакомые (и Савлу, и Савелию) крылья носа…» (61)

Он никогда не узнает истории искалеченного рождения Савелия, брата своего по отцу (юная мать попытается избавиться от младенца во чреве после предательства солдата). Никогда не поймёт, как (?) после изуродованного детства в нём могла остаться  любовь к матери-пропойце;  к тётке, родной сестре его матери, которой он даёт  кусок хлеба,  к его, Савла, отцу, который бросил их с матерью и которого он никогда не видел; и к людям, и к Богу, потому что Бог и есть любовь. 

Савл, увидев в доме  иконописца «Троеручницу», редкую икону (такая же, фамильная, стояла и стоит в комнате отца и «к которой Савлу вдруг захотелось припасть») (64),  задавит, задушит в себе прикосновение Благодати. Заражённый, как и его отец, жаждой наживы и земных удовольствий,  получит ли он когда-нибудь исцеление, и придёт ли к нему осознание того  ложного, чем он жил и живёт  в этой земной, временной обители? «Отцы вкушали кислый виноград, а у детей оскомина»… (65)

Уезжая из России, Савл не захочет даже вспомнить той минуты, когда его собственная душа в доме русского художника вдруг узнала себя, впервые, быть может,  освобождаясь от пут ложного. Ведь именно там, в доме Мани Пучеглазовой, которую когда-то обманул молодой солдатик, ставший потом его отцом, Савлу «приходит вдруг в голову, что если б отец не выехал отсюда, из этой страны в своё время по израильской визе, то и он, Савл, родись тут, жил бы сейчас вот точно так же, в таком же чудном и странном, но лучистом мире… Может,  и у отца была бы другая жизнь, может,  даже и до сих пор жив был бы» (64).

Догадается ли Савл, почему Георгий Победоносец, «в жарком чешуйчатом доспехе, поражающий Змея копием» (67) на иконе русского богомаза,   так похож на молодого русского солдата, стоявшего с ломом-копьём  возле разрушенной им церкви на фотографии?  Признает ли в нём своего родного отца? Отца, которого когда-то его русская мать нарекла  Георгием, а потому и Савл -  Георгиевич. Финал рассказа оставляет читателю надежду на исцеление Савла, на прикосновение к его душе благодати:  герой  не выбросит купленную им иконку со святым Георгием, а увезёт её с собой во Францию.

На примере жизни персонажей рассказа В.И. Дёгтев даёт нам  евангельское осмысление сути жизненного бытия человека. В устремлении писателя прозреть в своём рассказе небесное в земном, сказывается проявление истинной духовности настоящего русского художника, служившего  всем сердцем и умом русской литературе,  России,  и реализовавшего себя, как и его герой, русский иконописец Савелий,  для вечности.

Примечания. 

Все тексты В. Дёгтева  даны со ссылкой на книгу: Дёгтев В.И. Русская душа: рассказы. — М.: ИТРК, 2003. — 416с. — (Серия "Россия молодая"). Страницы указаны в конце каждой цитаты.