Поэтические образы и реминисценции в романе М.А. Шолохова «Тихий Дон».  16.02.2021 18:07

Слово реминисценция имеет латинские корни (от лат. слова reminiscentia) и несёт в себе значение «воспоминания, припоминания, напоминания», всего того, что связано с нашей памятью, а точнее с действиями, ей производимыми.

Под реминисценцией обычно понимается сознательное или скрытое воспроизведе­ние автором чужих образов, повторение фрагментов чужого текста. Также реминисценциями принято считать  присутствующие в художественных текстах отсылки к предшествующим культурно-историческим фактам, авторам произведений. Реминисценции рассчитаны на память и ассоциативное восприятие читателя: вспомнив о чём-то знакомом, он лучше поймёт то, что хотел сказать автор.

Роман М.А. Шолохова «Тихий Дон» наполнен явными и скрытыми  реминисценциями  из самых различных литературных произведений. Среди них мы находим и   поэтические реминисценции.  Среди их множества обнаруживаются такие разновидности как упоминание имен поэтов, образы предшествующей поэзии,  прямая цитата и перефразировка.

Рассмотрим некоторые фрагменты эпопеи, в которых присутствуют вышеупомянутые художественные средства и определим поэтические тексты-источники и основные функции поэтических реминисценций в шолоховском тексте.

В эпизоде приезда в Новочеркасск представителей Военно-революционного комитета во главе с Подтелковым (глава 10-ая, часть 5-ая, книга 2-ая) Шолохов процитировал строки из стихотворения Некрасова «Блажен незлобивый поэт» («Он ловит звуки одобренья не в  сладком  ропоте хвалы,  а  в  диких криках озлобленья...») [1. С. 97 - 98].  В данном фрагменте читаем: «Вот они, мерзавцы, предатели казачества! - крикнул с облитого  толпой перрона какой-то длинноусый офицер.   Подтелков побледнел, глянул на Кривошлыкова чуть  растерянным,  косящим взглядом. Тот выходил следом за Подтелковым, улыбаясь, шепнул:  

- «Мы слышим звуки одобренья не в  сладком  рокоте  хвалы,  а  в  диких криках озлобленья...» Слышишь, Федор?

   И Подтелков, хотя и не расслышал последних слов, все же улыбнулся». [2, С. 480]

В этих немногих строчках – целый роман о мужестве и бесстрашии, просчётах и ошибках, любви и ненависти, безумии и надежде людей.

Шолохов перефразирует некрасовские строки: он пишет их от первого лица и  изменяет слово «ловит»   на «слышим». Первое имеет значение «то, что желал бы услышать поэт», второе  - «уже слышат».  Также М.А. Шолохов изменяет некрасовское  «ропот»    на «рокот» («ропот» – это преддверие бури, которая может и не состояться, «рокот» - уже сама буря, которая неотвратима).

Эти строки в устах героя «Тихого Дона» являются характеристикой большевиков, которым  было свойственно самоотречение во имя идеи всеобщего братства. Эта реминисценция характеризует Кривошлыкова и Подтёлкова как революционеров-романтиков, так как у них есть вера в то, что существующий мир может быть лучше, чем он есть. В какой-то мере эта чистота помыслов оправдывает героев романа, которые проходят «тернистый путь с своей карающею лирой». [1, С. 97].

Строки, сказанные Кривошлыковым Подтёлкову, раскрывают трагическую судьбу участников гражданской войны: в романе у каждой стороны – у красных и у белых – есть своя правда. Это строки, процитированные Шолоховым, усиливают эмоционально-лирический фон эпизода и выступают в качестве художественного средства для выражения авторской позиции писателя: гражданская война – величайшая трагедия, чудовищная беда для народа – такова позиция автора «Тихого Дона».

Следующий приём поэтической реминисценции  встречается в главе 29-ой, 5-ой части, 2-ой книги  романа.

Автор книги описывает ночь накануне казни подтёлковцев. Арестованный Кривошлыков, разговаривая с Подтелковым, говорит:

« - Черт с ними, пускай убивают! И помирать пока не страшно…(выдел. мною. – С.Т.) «Боюсь одного я, что в мире ином – друг друга уж мы не узнаем…» Будем там с тобой, Федя, встречаться чужие один одному… Страшно!..» (выдел. мною. – С.Т.) [2, С. 584] 

Здесь герой «Тихого Дона» цитирует  строки стихотворения М.Ю. Лермонтова «Они любили друг друга так долго и нежно…»:

И смерть пришла: наступило за гробом свиданье...
Но в мире новом друг друга они не узнали. [3, С. 581]

перефразируя их с той же целью: для осмысления одной из самых трагических тем в истории России – раскола народа во время Гражданской войны.  Эта цитата используется писателем и в качестве характеристики персонажей: она показывает, что в отличие от городской интеллигенции, у большевиков были начала и смыслы, ценности и цели,   выходящие за биологические пределы, обладающие значимостью за пределами  физического существования, не сводимые исключительно к удовлетворению биологических рефлексов. Ведь человек, в конце концов, меряется своей смертью, масштабом того, за что он готов отдать жизнь.  «…трагическое есть высшее и безусловно прекрасное воплощение человека, способного во имя своего, пусть даже заведомо иллюзорного устремления по своей воле пойти на смерть, - отмечает  В. Кожинов. [4, С. 284]

Если у Лермонтова речь идёт о родстве, единении душ, счастье  которых так и не состоялось, потому что оказалось утраченным вследствие обоюдной гордыни; то у Шолохова мы видим предсмертное трагическое предчувствие катастрофы будущей разобщённости душ «в мире ином» как результат ложно понятого  единения: «братства идейного». Истинные ценности русского человека измеряются другими нравственными императивами. Шолохов гениально почувствовал то, что не сплачивало, а, наоборот, разъединяло русский народ:  чуждое ему космополитическое  братство  («Крепи / у мира на горле / пролетариата пальцы!» [5, с. 107];

  «Мы на горе всем буржуям / Мировой пожар раздуем, / Мировой пожар в крови - / Господи, благослови!». «Двенадцать», А.Блок) [6, с. 237]

в отличие от истинно казачьего: высокой духовной общности людей, объединенных сознанием ответственности перед отечеством и потомками, и от  народной русской соборности (национального единства), выражающейся в дружном единении людей друг с другом и родной землёй.

Вот почему для русского человека «помирать не страшно».  Страшна разобщенность, разъединение народа в результате чуждых ему идей. В этих ложных идеях место Бога занимал человек: Творца подменили тварным.

В последней главе первой книги «Тихого Дона» мы читаем лирические строки, начертанные на часовне Божией матери над могилой Валета. Источником этих строк является стихотворение А. Голенищева-Кутузова «В годину смут, унынья и разврата…». [С. 421].

Шолохов перефразирует известное стихотворение: убирает слово «уныние», как не относящееся к событиям Гражданской войны и заменяет форму личного, лирического обращения «Я» на форму эпического сознания «Мы».

«Тем самым, - пишет Н. Корниенко, -  Шолохов, можно сказать, возвращается к исходному для стихотворения Голенищева-Кутузова источнику, а также его языку, а это – Соборные послания апостолов Христа, для которых характерна форма «мы».  «Братья» - архетип любого праведного человека, несущего, по словам апостолов, своё и чужое бремя: «Кто говорит, что он во свете, а ненавидит брата своего, тот ещё во тьме. Кто любит брата своего, тот пребывает во свете, и нет в нём соблазна; А кто ненавидит брата своего, тот находится во тьме, и во тьме ходит, и не знает, куда идёт, потому что тьма ослепила ему глаза» (1-ое Иоанн. 2: 9-11)»  [С. 222-223].

Таким образом, перефразируя строки поэта, преобразуя в лирическое обращение к своим соотечественникам, М.А. Шолохов превращает их в нравственный призыв прекратить гражданскую войну. Суждение Н.В. Корниенко уместно дополнить, обратив внимание на то, что в этом призыве явственно слышатся  слова и Нагорной проповеди: «Не судите, да не судимы будете» (Мф. 7,1), слышится голос самого писателя, его размышления и авторская оценка событий Гражданской войны: виноваты в смуте все, и все несут ответственность за  происходящее.

Нарушение единства русского народа приводит не только к физическому истреблению друг друга, но и к необратимым последствиям духовного плана: разжиганию «разнузданных и диких инстинктов», пламени страстей, вражды и злобы (недаром, время революции и гражданской войны писатель, используя перифраз,  называет «годиной смуты и разврата»).

Как опасны эти последствия, каким образом проявляются они в человеке, мы увидим в 5-ой главе 6-ой части 3-ей книги «Тихого Дона». Здесь Шолоховым даны также, как и в дневнике убитого студента-казака, несколько поэтических реминисценций. Эта глава описывает двухнедельный отпуск Евгения Листницкого, проведённый  в Новочеркасске,  в семье ротмистра Горчакова.

Во время короткого отпуска он испытывает чувственное влечение к Ольге Горчаковой, хотя жена товарища и не даёт ему для этого повода.

Любовь Григория к замужней Аксинье М.А. Шолохов опоэтизировал, любовь Листницкого к жене однополчанина даётся через реминисценции пародийно. «Целыми днями валялся он под яблоней, в оранжево-пыльном холодке, читая газеты, наспех напечатанные на дрянной, обёрточной бумаге, засыпая тяжким, неосвежающим сном. Истомную скуку делил  с ним красавец пойнтер, шоколадной в белых крапинах масти. Он молчаливо ревновал хозяина к жене, уходил к Листницкому, ложился, вздыхая, с ним рядом, и тот, поглаживая его, прочувственно шептал:

 «Мечтай, мечтай… Всё уже и тусклей

  Ты смотришь золотистыми глазами…

С любовью перебирал все сохранившиеся в памяти, пахучие и густые, как чабрецовый мёд, бунинские строки». [7, с. 34]

Интересно отметить, что в приведённых выше строках автор в полной мере проявил свою поэтическую индивидуальность в оценке поэзии И.А.Бунина. Понять, как высоко оценил автор творчество поэта, можно, если вспомнить, что  мёд из чабреца в чистом виде встречается очень редко, а самим чабрецом на Руси в период празднования Успения пресвятой Богородицы украшали иконы Божией Матери. Так своеобразно мог оценить бунинскую поэзию только Шолохов.

С помощью процитированных бунинских строк Шолохов раскрывает настроение героя, его душевное состояние. Персонаж «Тихого Дона» томится придуманными чувствами, страстью, физиологией, миражами. Пёс «молчаливо ревновал хозяина к жене», но имел ли право на молчаливое домогательство жены друга, на ревность Листницкий?  Цитата из стихотворения Бунина раскрывает торжество гордыни, эгоизм Листницкого: собаку можно прогнать, а ему всё позволено: «Я человек: как бог…» [8, с. 263]

Обратим внимание на то, что «Листницкий сознавал, что стесняет друга, но перейти к знакомым почему-то не захотел» [7, с. 34]

Пытаясь приударить за женой однополчанина, Листницкий читает ей строки А. Блока, и в тексте возникает мотив любовного опьянения.

 «Как-то, возвращаясь вечером из городского сада, они шли вдвоём (Горчакова остановили у выхода знакомые офицеры Марковского полка), Листницкий вёл Ольгу Николаевну под руку, тревожил её, крепко прижимая её локоть к себе.

 - Что вы так смотрите? – спросила она, улыбаясь.

В низком голосе её Листницкому почудились игривые, вызывающие нотки. Только поэтому он и рискнул козырнуть меланхолической строфой (эти дни одолевала его поэзия, чужая, певучая боль).

Он нагнул голову, улыбаясь, шепнул:

И странной близостью закованный,

Смотрю за тёмную вуаль –

И вижу берег очарованный

И очарованную даль» [7, с. 35]

Поэтические строки А. Блока являются в данном эпизоде ключом  к его осмыслению. Листницкому, возможно,  хотелось представить Ольге своё  знакомство с ней как «встречу», предначертанную свыше («в час назначенный») [9, с. 82], но его чувство восходит к двусмысленному дачному флирту, ресторанным вечерам с тлетворным духом, миру «пьяниц с глазами кроликов».

Сравнение с «кроликами», если вспомнить  расхожие представления об этих животных, придаёт чувству блоковского героя оттенок похотливости, что полностью соответствует плотскому желанию Евгения Листницкого.

 В данном случае функция прямого цитирования строк А. Блока   связана с созданием эффекта иронии при столкновении «высоких» образов-цитат с бытовым «сниженным» контекстным окружением.

      Проведённое исследование показывает, что в творчестве М.А. Шолохова обнаруживаются такие разновидности  реминисценций  как прямая цитата и перефразировка, образы предшествующей поэзии.   Поэтические реминисценции выполняют функции художественного осмысления действительности и создания художественных образов, позволяя сделать их более живыми, объемными и глубокими.

Примечания.

1.Некрасов Н.А. Полное собрание сочинений в 15-ти томах. Т. 1.Стихотворения 1838-1855г.г. Ленинград. «Наука»  - Ленинградское отделение. 1981. – С. 97-98. 

2. Шолохов М. Тихий Дон. Роман в четырех книгах. Книги первая и вторая. М., Художественная литература. 1991. 607с.-  С. 480.

3, Русские поэты: Антология: В 6 т. Т. 2 / Пушкин Александр Сергеевич, Глинка Федор Николаевич, Раевский Владимир Федосеевич и др.; Сост.  В.П. Панов. - М.: Детская литература, 1991.   – С. 581.

4. Цит. по: Кожинов В.В. Победы и беды России. М.: Изд.-во ЭКСМО-Пресс, 2002.  – 512с. - С. 284.

5. Маяковский В.В. Сочинения в 2-х т.Т.1. Я сам. Стихотворения. Моё открытие Америки. Москва. Издательство «Правда». 1987.  – С. 107.

6. Блок А. Собрание сочинений в 6-ти томах. Т.3. Библиотека «Огонёк». Издательство «Правда», Москва, 1999.  – С. 237.

7. Шолохов М. Тихий Дон. Роман в четырех книгах. Книги третья и четвёртая. М., Художественная литература. 1991. 718 с.-  С. 34.

8. Бунин И. Тропами потаёнными. Стихотворения. Москва. 1999.  – С. 263.

9. Блок А. Избранное. М.: Олимп; Издательство АСТ – ЛТД, 1997. 528 с. – С. 82.